Home > Нельзя убивать людей > Практика ненасилия > Общество без насилия и убийств (исторические примеры)

Общество без насилия и убийств (исторические примеры)

Когда вы в очередной раз услышите о "врожденной" человеческой жестокости и невозможности существования общества без насилия и убийств — вспомните о реальных исторических примерах, спокойно и убедительно доказывающих обратное.
 

По изданию: М.А. Энгельгардт. Прогресс как эволюция жестокости, 1899

Из первобытных племен, оставшихся в стороне от общего движения человечества, важнее всего для нас цейлонские веддахи, как племя действительно первобытнейшее во всех отношениях — и по степени культуры, и по типу расы, быть может — древнейшему из всех, населяющих ныне земной шар. К ним можно присоединить первобытных монголов побережья залива Де-Кастри, описываемых Лаперузом как племя, еще не вышедшее из первичной стадии мелких орд-семей. Они жили в состоянии «благодушной анархии», «en état d'anarchie bienveillante», no выражению Летурно. Они не знали войны, принудительной организации, рабства, изуверства; никогда не ссорились и не дрались между собою; мужья не били жен и не обременяли их работой; берегли стариков и относились к детям с непонятной для европейца нежностью.

Сюда же относятся айны, значительно испорченные японцами, но все еще сохранившие основные черты своего первобытного характера: правдивость, кротость, незлобивость; некоторые горные племена Бенгала: дималы, бодосы, лепчасы, санталы, часто упоминаемые Спенсером; гольды и некоторые другие инородцы Сибири.

Все эти народцы, осколки доисторических рас, могут служить типом человечества довоенной эры. К ним ближе всего подходят из остальных племен эскимосы дальнего севера, поражавшие всех путешественников мягкостью нравов, но уже с зачатками племенной организации и междуплеменной вражды; бушмены, низший в культурном и антропологическом, высший в нравственном отношении тип Африки; наименее культурные племена готтентотов. Но эти племена с зачатками культуры приобрели уже зачатки тех качеств, которые культура развивала.

Что касается веддахов, и им подобных, то у них мы находим полное отсутствие известных инстинктов, чувств, привычек, — это буквально люди другой породы, которые нам непонятны и которым мы непонятны. У них нет войны и нет понятия о войне; они «не умеют» воевать, а могут только защищаться от нападения, к чему приучены окружающими хищными племенами. Они не находят удовольствия в войне, не ведают — жалкий народ! — прелести нанесения ударов, сокрушения врагов. Веддахи, например, известны своей «робостью»; они прячутся, бегут от культурных сингалезов, тамилов и европейцев. И вместе с тем они поражают своим бесстрашием, своим хладнокровным, спокойным мужеством: когда нужно защищать семью, когда драка неизбежна, веддах, не сморгнув, выступает в одиночку против пантеры, или страшного цейлонского медведя-губача, или еще более страшного и лютого европейца.

Но он избегает войны. Испанская (по словам Тургенева) поговорка: «мужчина должен быть свиреп» повергла бы его в недоумение. Песня Рагнара Лодброга (IX столетия: «Скучно живет, кто не ранен в боях... Смолоду я учился обагрять железо кровью... кровавая роса сбегала с мечей: я радовался этому, как будто возле меня сидела любезная» и т.д.) или стихотворение Дениса Давыдова (XIX столетия: «Я люблю кровавый бой» и пр.) показались бы ему поэзией чудовищ, а не людей.

Им чужды даже простые ссоры и драки; у них нет этого развлечения, — черта, сохранившаяся у многих племен, близких к первобытному состоянию. Так, алеуты, по словам Веньяминова, прожившего в их среде десятки лет, никогда не дерутся и не ругаются, не бьют и не бранят детей, так что и дети не умеют браниться и драться. Так, отсутствие ссор у эскимосов Северо-Восточной Гренландии поражает европейских путешественников: целый год, например, живут сто семей под одной кровлей в общем доме, и за все это время ни разу не возникает не то что драки, а сколько-нибудь крупного недоразумения, перебранки.

У караибов, по словам Лаво, не бывает драк, а самое сильное наказание ребенка заключается в том, что мать или отец брызнет ему в лицо водою. Путешественники и миссионеры прошлого столетия — Лафито, Шарльвуа, Лаонтан — говорят то же самое о наиболее первобытных племенах северо-американских индейцев.

Первобытный человек не знает драк-забавы. Веддах, например, «не в силах представить себе, как это можно ударить человека». Он не понимает, какая в этом сладость. [...]

У них нет деспотической иерархии, классов, сословий, каст: полное, абсолютное равенство, фактическое и юридическое, — «это изумительно, но это действительно так» (Годжсон о бодо и дималах). Нет и рабства. Словом, нет никаких учреждений, связанных с военным режимом и служивших двигателями прогресса.

Нет изуверства: их зачаточное суеверие еще не приняло кровавого характера.

У них нет злости: они добродушны, мягки, кротки, не знают насилия и жестокости в отношении единоплеменников, соседей, чужеземцев. Нет властолюбия и его антитезы — раболепия; веддах, лепчас и т.п. не подчиняются насилию и несправедливости, совершенно не выносят гнета и сами неспособны к угнетению, не понимают, какое это удовольствие «гнуть в бараний рог».

Нет мстительности, несогласия решаются «без злобы и драки», обиды прощаются и забываются. Чувства современного француза к немцам или англичанина, украшающего статую Гордона венком с надписью: «Наконец, ты отомщен!», были бы совершенно непонятны веддаху, аину, лепчасу. Этих жалких людей можно раздражить нападением; но хранить, питать и лелеять злобное чувство они решительно не способны, хотя этого нельзя сказать о противоположных чувствах; например, веддахи «чувствительны и благодарны», не забывают услуги и в этом отношении могли бы быть учителями культурных людей.

Отсутствие жестокости, злости и властолюбия проникает во все сферы быта; в семейных отношениях нет деспотизма, мужчины и женщины равны; веддах, например, никогда не бьет и даже не бранит жены; айны, лепчасы и пр. относятся к женщинам «с уважением и вниманием». Отношение к сыновьям и дочерям одинаковое; нет преимущества для мальчиков; дети воспитываются без наказаний. «Березовой каши» и в помине нет и без сомнения веддах пришел бы в негодование, если бы ознакомился с европейской системой воспитания детей.

Отсутствие жестокости, насилия и угнетения естественно связано с отсутствием чувств, являющихся последствием насилия: коварства, подлости и пр. Веддахи «вошли в притчу по своей правдивости и честности», айны «правдивы и пунктуально честны», госа можно довести до самоубийства сомнением в его честности, лепчасы «честны до мелочности», санталы «самые правдивые из людей» и т.д. Понятно, что у таких людей не может существовать и действительно не существует серьезных преступлений: детоубийства, людоедства, истязания жен, гнусных зрелищ, телесных наказаний, пыток, казни, травли иноверцев...

Понятны и отзывы серьезных исследователей: «люди с добрым сердцем» (Р. Вирхов о веддахах), «совершенно очаровательный народ» (лепчасы по Гукеру), у них (бодо и джималов) «совершенно нет несимпатичных качеств»...

Словом, три основный качества культурных людей — хищность, мстительность и властолюбие — и весь букет разнообразных свойств, вытекающих из этой основы, неведомы первобытному человеку.

The Leo Tolstoy Center for Nonviolence, including its knowledge base and advice service, is provided on 'as is' basis and under the terms of agreement with its current implementation. The center is not affiliated with any organization, governmental or public. Opinions expressed on the website may differ from the views or opinions of experts, our own or others. Content sharing is allowed, but a link must be provided to the original source. The project’s core document is Nonviolence in Action: Methods and Approaches: eesti english français italiano lietuvių srpski български русский српски